Важным шагом в разработке семейной политики и семейного законодательства нашего государства стало, принятое в первой половине прошлого столетия Постановление ЦИК и СНК СССР от 27 июня 1936 г. «О запрещении абортов, увеличении материальной помощи роженицам, установлении государственной помощи многосемейным, расширении сети родильных домов, детских яслей и детских садов, усилении уголовного наказания за неплатеж алиментов и о некоторых изменениях в законодательстве о разводах»18. Перечень вопросов, отраженных в законодательном акте, уже говорит и о его большой значимости для решения демографической проблемы в СССР и об установках социалистического государства для реализации политической доктрины. Карательные методы чередовались с гуманными, и все это должно было служить во благо населения огромной страны, во благо объединяющей СССР идеи строительства лучшего в мире общества. Это была забота о кадрах для этого будущего общества.
В течение месячной дискуссии в прессе, общественных организациях, до публикации постановления, выявилось, что сельские женщины в своем подавляющем большинстве горячо поддерживали запрет на аборты и в основном сосредоточили внимание на вопросах расширения медицинских и социальных возможностей, увеличении субсидий многодетным семьям, что предполагал проект закона. Высказанные предложения были учтены, в частности, расширением помощи матерям, имевшим семь и более детей, вместо десяти, как предусматривалось в проекте постановления.
Меры, предусмотренные правительством по расширению существовавших и явно недостаточных медицинских учреждений и усилению заботы о здоровье населения, были чрезвычайно популярны. Во многих колхозах страны развернулась работа по организации «нового быта»: открывались детские сады и ясли, школы…
Однако конечный результат, как часто случалось с мерами, проводимыми советским правительством по улучшению благосостояния своих граждан, был далек от поставленных целей. Под грандиозные проекты не закладывалось должной финансовой поддержки, не хватало и строительных мощностей. Советское правительство столкнулось с трудностями подбора квалифицированного медицинского персонала для работы в деревенских условиях. Складывалась ситуация, когда даже в центральных регионах сельские больницы испытывали острый дефицит врачей и приходилось закрывать некоторые амбулатории. Работавшие в деревнях медицинские работники, приехавшие не по призванию и вынужденно мирившиеся с местными условиями, нередко не пользовались ни уважением, ни доверием среди женского населения, молва о них разлеталась далеко за пределами района, а решительные крестьянки — активистки, не ограничиваясь только этим, писали жалобы с требованием сместить «нерадивого» работника, характеризуя его эпитетами, которыми пользовались обычно городские врачи для крестьянок. Доктора из Лужского района Ленинградской области сельские активистки заклеймили «не как врача, а как неотесанную, темную и глупую деревенскую бабу» (коих фактически среди женщин этой деревни не было), которая «грубо обращается с людьми, постоянно ругается и в присутствии пациентов устраивает разнос персоналу, часто оскорбляет пациентов и плохо осматривает детей». В связи с этим женщины отказывались «наблюдать у нее своих детей» и требовали «немедленно отозвать этого врача». Справедливость требования подтверждалась лозунгом «Доктор и медсестра в амбулатории ответственны за жизнь и здоровье детей в своем районе!»
Ушли в прошлое времена, когда в деревню, руководствуясь идеалами народнической идеологии, добровольно ехали сотни врачей, чтобы жить и работать во благо крестьянства. Статистика фиксировала, что в 1913 г. только 13% медиков обслуживали сельское население многомиллионной деревни, в 1920 г. — 14%, в 1930 г. — 18%. Фактически врачей было не более 10%. И это при том, что в городах насчитывалось почти 9% медицинского персонала, не имевшего работы. Однако ехать в деревню они не намеревались. К 1937 г. планировалось открыть в каждом сельском районе амбулаторию для обслуживания женщин и детей. Принимается правительственное решение о формировании медицинских кадров для работы в них из числа колхозниц.
Грандиозные планы социального переустройства сельской жизни местное начальство реализовывать не спешило. Руководствуясь популярным лозунгом «Трактор в поле, няни каждый день!», сельские активистки требовали предоставления их детям возможности посещать ясли, в то время как они сами будут трудиться на колхозных полях. Руководство игнорировало эти «притязания». Председатель колхоза имени Куйбышева Широко-Карамышкинского района Саратовской области в ответ на требования колхозниц об открытии игровой площадки для детей ответил: «Вы жили раньше без яслей и площадок. Можете и дальше жить». А в это же время два председателя колхоза Родельнянского района Одесской области заняли работавшие детские сады под конторы правлений колхозов22.
Сотрудники отделов социального обеспечения Сталинградской, Ивановской, Воронежской и Ярославской областей не предоставляли субсидий многодетным матерям-колхозницам на том основании, что государственные меры социального обеспечения в целом не распространялись ранее на колхозников. Исправило положение лишь вмешательство прокурора РСФСР В.А. Антонова-Овсеенко, разъяснившего новый закон и в случае его невыполнения указавшего на меры, которые будут приняты в отношении сотрудников отделов социального обеспечения.
В сельской местности дискуссия по поводу июньских постановлений 1936 г. в основном развернулась не столько вокруг запрещения абортов и улучшения обеспечения нового закона, сколько по поводу внесения изменений в закон о разводе и обеспечения детей материальной поддержкой, так называемыми алиментами. И простые крестьянки, и специалисты сельского хозяйства единодушно поддерживали решение правительства о требовании присутствия в загсе обоих супругов в случае развода. Единое мнение было и по поводу прогрессивной шкалы оплаты за каждый последующий развод, регистрации в паспортах факта развода, взыскания алиментов с ответчика в сумме четверти заработной платы на одного ребенка, трети — на двоих и половины — на троих и более детей. Законодатель полностью учел пожелания женщин.
Особой популярностью пользовалась мера, предусматривавшая двухлетнее тюремное заключение для уклоняющихся от уплаты алиментов. Фактически некоторые колхозницы предлагали увеличить оплату за расторжение брака и устанавливать более высокие штрафы и наказания за уклонение от уплаты алиментов по сравнению с проектом закона. По ранее существовавшему закону о браке 1926 г. только один из супругов должен был присутствовать при расторжении брака, второму по почте посылалось извещение об этом акте. Прогрессивной оплаты за последующие разводы не предусматривалось. Не платившие алименты на содержание ребенка могли быть приговорены к шести месяцам принудительного труда по основному месту работы с вычетом части заработной платы в пользу ребенка.
